СЛОВО В НЕДЕЛЮ О РАССЛАБЛЕННОМ

Из проповедей протоиерея Владислава Свешникова

Христос воскресе!

Для начала придется сказать об известном почти всем опытном обстоятельстве, по которому память о расслабленном становится в эти дни, дни после Пасхи, наиболее уместной. К сожалению, почти все православные знают об особом состоянии после Пасхи, которое иначе как расслаблением не назовешь. Это обычная закономерность послепасхального расслабления. Закономерность закономерностью, но все же, когда она известна уже какое-то количество лет, пожалуй, пора становиться уже настолько опытными, чтобы предусмотреть ее и, значит, осуществлять что-то во избежание этого послепасхального расслабления. Дело в том, что этот душевный фон расслабления создает прекрасную почву для самых разнообразных грехов, которым во время поста заткнули глотку, но которые теперь высовывают свои наглые физиономии и начинают вновь действовать.

Есть совершенно неправильный принцип, распространенный среди современных христиан, состоящий в том, что их духовная и нравственная работа строится не по образу аскетического опыта Церкви, а по опыту, принятому в так называемом цивилизованном обществе. Потому что христианская аскетика призывает к тому, чтобы грех был вырван, чтобы греховная склонность, содержание греховного бытия было вырвано. Опыт же цивилизации говорит прямо о другом - о том, чтобы грех был задавлен, чтобы его не было видно, чтобы другие его не замечали, да и самому чтобы не было особенно противно. Это значит: придави себя. Разумеется, расслабленность от этого не проходит, а только прячется на некоторое время, а потом свое берет.

Событию, связанному с евангельским расслабленным, посвящен главный престол одного из московских храмов, храме на Маросейке посвящен не Косьме и Дамиану, а именно исцелению расслабленного. Это напоминает нам об особой символичности данного исцеления. Символичность расслабленного дает нам возможность видеть в нем не только предполагаемые греховные качества, послужившие основанием к его как физической, так и душевной немощи, но и такие обстоятельства, зная о которых, нам и преклониться перед этим расслабленным было бы самым уместным делом. Не очень-то много находится теперь среди нас терпеливых людей. Ушло это поколение, всего-то каких-нибудь лет двадцать, как в России ушли эти терпеливые люди. Это было последнее поколение людей, умерших в 70-80-е годы, которые умели и даже отчасти, я бы сказал, любили терпеть. Всё - теперь одни только отдельные особи остались, которым терпение и дорого, и знакомо, у которых оно воплощается на практике.

Нам, нынешним, оставшимся, следует преклоняться перед этим великим терпением, многолетним, тридцативосьмилетним терпением евангельского расслабленного. У нас если боль какая на полтора дня, уже такие начинаются оханья и такая проявляется неспособность вынести страдание! Так что преклонимся, братия, перед этим великим опытом терпения. Но ведь и не просто терпения, а терпения, которое хотя и связано было с желанием личного блага, но имело и очевидно религиозный характер. Не к целителям тогдашним прибегал расслабленный, а ждал религиозного разрешения желанного для него хода дел. И когда уже, кажется, невозможно было ждать, он все ждал. Ангел бо Господень на (всяко) лето схождаше в купель и возмущаше воду (Ин. 5, 4). И по этой причине можно смотреть на расслабленного не с позиций современного цивилизованного "свысока", но, напротив, с сердечным умилением и глубоким сознанием значимости этого, скажу прямо, подвига.

Страница 2 из 3 All Pages